Живая семья святых

С гостем Свято-Троицкого Серафимо-Дивеевского монастыря протоиереем Максимом Максимовым, настоятелем храма Казанской иконы Божией Матери подмосковного города Реутова, членом Синодальной комиссии по канонизации святых Русской Православной Церкви, беседует ответственный редактор журнала «Дивеевская обитель» монахиня Макария (Огудина).

(?) Отец Максим, Вы много лет состоите в Синодальной комиссии по канонизации святых, через вас прошло большое количество их житий. Как люди достигают святости?
‒ Это хороший вопрос, потому что он имеет практическое значение. Нам часто кажется, что жизнь святого человека укладывается в определенную схему: в благочестивой семье родился, вовремя крестился, правильно женился или принял монашество, раздал богатство или использовал его на пользу других людей, совершил христианские добродетели в виде поста, молитвы, милостыни и т. д. и благочестиво умер.
Имея в виду такую схему, люди, у которых хоть что-то в жизни не соответствует ей, считают для себя невозможным достичь святости. Но это не так. Более всего, наверное, такой стереотип разрушила эпоха гонений на веру в нашей стране. Мы увидели, что Дух Святой может позвать человека на подвиг где угодно: и у престола, и в деревенском доме, и монахов, и мирян, и женатых, и не женатых, и очень беспокоившихся о своей духовной жизни, и практически не беспокоившихся. Дух Святой поставил людей в такие обстоятельства, когда они решились отдать свою жизнь ради послушания Христу, ради любви к Богу, любви к Церкви, ради ее таинств, ради ее богослужебной жизни, ради тех добродетелей, которые освящают человеческую душу.
Читая жития святых, понимаешь, что двух людей одинаковых нет на земле, и поэтому невозможно все загнать в жизненные схемы. Нужно просто увидеть, что Бог конкретно тебе дает послушания, и всю свою жизнь провести как послушание Богу в любви к Нему. Пока мы ехали к вам, слушали в автобусе жития преподобных жен Дивеевских. Вот что в них удивительно: обыкновенные люди в своей глубочайшей простоте и смирении перед Богом делали то, что им было указано. Конечно, Бог и без нас может все сделать, но Он хочет, чтобы мы стали Его соучастниками. И вот, пример. Ночью мы так поздно приехали в Дивеево, а нас ждали в трапезной, покормили. Сестры, конечно, устали за день, но в этой радости труда незаметно и для нас, и для них произошло исполнение заповедей. Вы великую делаете работу здесь: вы даете людям шанс, очень важный шанс решиться на святую жизнь.
Вторым Серафимом мы, конечно, не станем. Но когда понимаешь, что ты включен в живую семью святых, и их много, и они все разные, это помогает нам определиться. Церковь, к которой мы принадлежим, ‒ это Церковь живых людей, и она нам представляет образ спасения.
(?) Мы чаще всего святость связываем с добродетелями: добродетельный человек — это святой человек. А Игнатий Брянчанинов такую фразу сказал, парадоксальную, на первый взгляд: «Не ищи… христианского совершенства в добродетелях человеческих: тут нет его, оно таинственно хранится в Кресте Христовом». Как это сочетается с нашими представлениями о святости, которую мы редко связываем с крестом?
‒ Мир все время отворачивается от креста, но куда бы человек ни шел, он все время упирается в Крест Христов, потому что это ключ, которым открывается дверь в вечную жизнь. Что человек предлагает Богу, приступая к Чаше Христовой? Свою реальную любовь и внутреннее содрогание от своего собственного недостоинства или же собственную уверенность в том, что он все, что необходимо прочитал, попостился и теперь достоин причаститься? Часто святость мы оцениваем именно с этой позиции, и Церковь воспринимаем, как службу быта, где нужно только правильно записаться к кому-то на прием, донести все свои проблемы в нужное окошко и ждать исполнения всех своих пожеланий. Мы перестаем оценивать свою жизнь глазами Священного Писания, глазами апостольской традиции и веры, а погружаемся в самый настоящий прагматичный древний иудаизм: свечку поставил ‒ получил, не поставил ‒ не получил, попостился ‒ достоин, не попостился — недостоин. Но вот, человек 1000 дней и 1000 ночей молился на камне, зачем? Что им двигало, какое сокрушение, какой трепет?
(?) Это как силуановское «тоскует душа моя по тебе, Господи».
‒ Конечно, и еще Давидово: Возжада душа моя к Богу крeпкому, живому: когда прииду и явлюся лицу Божию? (Пс. 41, 3). Душа хочет найти полное упокоение в живом Боге.
Вы обращали внимание, что современный верующий человек почти не читает Псалтирь? Сейчас акафисты в моде, каноны, а святые находили для себя ответы в псалмах Давидовых. Все богослужение, как ниткой суровой, прошито цитатами из Псалтири: прокимны, стихи, запевы; то целиком псалмы, то частично, то в виде пересказа. Псалмы ‒ это опыт соприкосновения человеческой души с Богом, в них все вместилось: и исторические события, и превратности личной жизни, и тоска по Богу, благодарность неисчерпаемой благости Божией, восторг перед величием Творца, Его всемогуществом и премудростью, перед совершенством Его творения. И над всем этим томлением по Богу, над всей личной и житейской скорбью, и духовной радостью господствует ожидание встречи с живым Богом.
Перед человеком, который откликнувшись на зов Божий, принимает волю Его вглубь своего сердца и ума, открывается новое знание о себе самом и об окружающем его мире.
(?) Меня поразило, когда равноапостольный Владимир, уже став святым, так сказал о себе: «Я был зверь, а не человек!»
‒ А ведь было основание думать о себе, что и умный, и великий, и могучий, что говорить — правитель!
Святые не заменяют истинный свет — Самого Христа, но они настолько четко показывают нам дорогу, что только сумасшедший может сказать, что он не нуждается в этих маяках, что ему святые не нужны. Цель ведь у всех у нас одна — обожиться, тоже стать святыми.
(?) Но ведь не все становятся святыми в течение земной жизни. Значит те, кто не стали святыми, не выполнили своего предназначения, и их земная жизнь прошла впустую?
‒ Бог, податель жизни, о каждом человеке заботится. Он о всяком печется: и о праведном, и о неправедном. Это абсолютный Его дар людям. А каждый человек на себя смотрит, насколько он соответствует своему предназначению, и тут оказывается, что праведных нет или их очень мало.
Мы ведь своими добродетелями хотим доказать, что это мы любим, и своей любовью вынудили Бога полюбить нас. Мы не принимаем обратной позиции, что это Бог нас полюбил. А евангелист Иоанн говорит, что Бог послал Сына Своего, чтобы не судить мир, а спасти, и верующий в Него уже спасен. Но мы в это не верим. Евангелие нам предлагает невероятный дар, а мы говорим: «Нет, мы должны своими добрыми делами вынудить небо, чтобы оно нас спасло. Оно же оглохло — небо, нам надо докричаться до него. Это же не Христос вышел нам на встречу, не отец вышел к блудному сыну; мы считаем, что блудный сын пришел и вытребовал для себя прощение.
Когда преподобный Серафим постоянно выражал свою пасхальную радость, что он имел в виду? Своими словами он утверждал, что Господь воскрес однажды и навсегда. Апостол Павел благовествует, что после воскресения Христова мир уже не умирает и смерть им уже не обладает, что Иисус Христос один и тот же всегда, Он ‒ победитель смерти, вечная Пасха. И человек из внутреннего опыта соприкосновения с Христом, жив этой Пасхой, он по-другому жить не может. И из доброго сокровища сердца своего он каждый раз выносит пасхальное приветствие: «Христос воскресе!»
Мы не должны терять надежду на Бога, воскрешающего нас из мертвых. Есть апостольское наследие, наследие святых, как эту веру открыть и по ней жить.
(?) Удивительным образом строятся иногда отношения ныне живущих людей со святыми. Бывает так, что мы даже не знаем того святого, который вдруг о тебе начинает проявлять заботу или, наоборот, наше сердце склоняется к какому-то святому, а он дает тебе ответ: «Нет, тебе к тому-то надо идти, а не ко мне».
‒ Это еще раз нам показывает, что Церковь — великий, таинственный, Богочеловеческий организм, и место в ней есть для всех. Сколько людей на этом месте, в Дивееве, пролило пота и слез, мы не обо всех знаем. Но это не значит, что они нас игнорируют, что они не участники нашей жизни. Это очень хорошо выражается в литургии, во время которой Евхаристия приносится о всяком духе праведном, в вере скончавшемся, начиная от Божией Матери и кончая всяким праведным христианином. Это и есть живая плоть Церкви, она ‒ живее живых, и, конечно, умершие проявляют конкретную заботу о нас. Люди поэтому и должны здесь научиться жить одной верой, одной надеждой, одной любовью, одной Церковью, одним таинством, потому что когда туда придешь, то не скажешь: «Мне никто не нужен, дайте мне отдельную квартиру, я никого не хочу ни видеть, ни слышать». Ад, наверное, и состоит в том, что тебя в квартиру отдельную поселят и скажут: «Живи сам для себя». Будешь сидеть в кромешной тьме и в кромешной тишине, будешь слышать только самого себя.
Святые отделились от мира и усвоились Богу, и в Боге они обрели всех сразу. Вот она ‒ живая Церковь Христова, она рождает Богу детей всех народов. Новых апостолов, новых святителей, новых праведников, новых мучеников. Жизнь дана человеку для того, чтобы он жил, и освящался, и спасался.
(?) У Вас был опыт общения со святыми?
‒ Да, мне очень сильно помог батюшка Серафим. Я был семнадцатилетним отроком, очень хотел поступить в семинарию, стать священником. Это желание у меня родилось гораздо раньше, чем я начал ходить в церковь, а поскольку родители были нецерковными, неверующими людьми, то я не мог прийти в церковь, тем более что тогда, в конце 80-х годов, действующих церквей было немного. И вот, когда в Москву привезли мощи преподобного Серафима, в своем духовном одиночестве я поехал молиться ему и получил для себя очень важный ответ, который утвердил меня внутренне, дал мне решимость. Мне стало ясно, что если такие хорошие люди вмешиваются в мою жизнь, то все будет складываться так, как оно должно складываться. А моя задача ‒ учиться и оправдывать свое бытие в Церкви своим трудом.

Монахиня Макария (Огудина). Опубликовано на сайте http://diveevo.nne.ru/. При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт Выксунской епархии обязательна