Выксунская епархия - Солдат, ставший архиереем

Имя митрополита Нижегородского и Арзамасского Николая (Кутепова), 1924-2001гг., широко известно на Нижегородской земле. Мы вспоминаем его – архипастыря, солдата Великой Отечественной – в год 70-летия Победы в войне 1941-45.

Николай Кутепов родился 4 октября 1924 года на хуторе Кутепове Больше-Калмыкского сельского совета Болоховского района Тульской области. Его родителями были Василий Ильич и Мария Евдокимовна Кутеповы, простые крестьяне и глубоко верующие люди. Вера в Бога в семье Кутеповых была глубокой и искренней. Ближе всего к дому Кутеповых находилась церковь во имя Рождества Христова на улице Карла Маркса. Семья часто посещала церковь. Возможно, это сыграло роль в формировании мировоззрения будущего Отца Николая. Младшая сестра Николая Кутепова, Римма, вспоминала: «Он словно родился со своей церковностью, не играл в обычные детские игры, а все церкви строил из кубиков, щепочек и песка».

В семь лет Николай пошел в школу. Вскоре там узнали, что мальчик ходит в церковь. Впоследствии митрополит рассказал: «В младших классах, не помню точно в третьем или в четвёртом, я пришёл в школу, а в коридоре были выстроены ученики всех начальных классов и по мере того, как я проходил мимо них, они кричали мне в лицо: «Поп! Поп! Поп!», - они и не подозревали, какими пророческими оказались их слова».

Окончание средней школы пришлось на грозный 1942 год. Немцы рвались к Москве, бои шли уже недалеко от Тулы. Вчерашнему школьнику дали отдохнуть лишь месяц, а затем он попал в Тульское пулемётное училище.

На единственной фотографии того тяжёлого года сохранилась надпись, сделанная рукой Николая: «4/VII- 42 г. Когда мне было 17 лет 9 мес.». Учился он около трёх месяцев, в страшной спешке их не учили на сержантов и лейтенантов, а выпустили рядовыми. Формировали Тульское училище в дни огромных потерь на фронте, многого не хватало, трудности были с баней и едой, не всегда вовремя меняли бельё, были проблемы и другого характера, об этом говорят документы архива. Из них мы узнаём, что Николай попал в пятый пулемётный взвод, принял присягу в октябре и уже 18-летним юношей попал на фронт.

После он говорил о себе: «Воевать мне пришлось недолго, в самом высоком звании – рядовым, в пехоте. Крест с меня сняли на первой же комиссии, но молитву матери я ощущал постоянно». И действительно, как только Николая отправили на фронт, мама и обе её сестры-монахини денно и нощно стали читать Неусыпаемую Псалтирь, вымаливая его возвращение.

Наличие среднего образования, хорошие физические данные и лояльное поведение определили армейскую службу Николая Кутепова. Он стал одним из многих участников ожесточённых боёв под Сталинградом и в полной мере испытал на себе все тяготы этой страшной войны: голод, холод, окопную грязь, скорбь по погибшим.

Видимо, тогда на фронте появились у него мысли о войне, которые он записал через много лет после её окончания. «Стрелять в человека – грех, безусловно. Но ещё больший грех – заставлять человека стрелять в себя, то есть провоцировать убийство. Война и есть, подобного рода провокация… А ежели мы с вами оглянемся на русскую историю, то заметим одну особенность: Русь никогда не начинала войн, она лишь оборонялась, защищала себя и приходила на помощь братским славянским народам. Поэтому, стрелять, преследуя личные цели, - одно, а стрелять во имя спасения своего Отечества, своего народа, ради спасения своих детей от неминуемой гибели – совсем другое. Это уже не грех, а высший предел любви – положить душу свою за други своя…».

Вспоминать о войне Владыка не любил, слишком много страшного происходило на фронте. На вопросы о том, как было на войне, отвечал: «Страшно, очень страшно». Рассказывал о сильных бомбёжках станции Филоново, о переправе через Дон, о том, что воевал против немцев и итальянцев. Говорил про грязь, окопы, голод, поскольку полевая кухня часто отставала. Он попал на фронт поздней осенью: дожди, грязь, они мокли, сидели в воде, а зимой отчаянно мёрзли. На его глазах гибли люди, порой от случайной пули, осколка или шального снаряда, и ему пришлось по-новому переосмысливать ценность жизни.

В тяжёлых условиях пришлось воевать восемнадцатилетним мальчишкам, только-только прибывшим на фронт. Николай Кутепов был наводчиком ПТР (противотанкового ружья). Напарником у него был татарин, с которым он ел кашу из одного солдатского котелка, не размышляя, мусульманин тот или иудей. Они были просто солдаты, одинаково рискующие своей жизнью, одинаково преодолевающие тяготы военного быта. Зима 1942 года была лютой, морозы достигали порой 40 градусов. Мёрзли немцы (они и оправдывали потом частично своё поражение на фронте страшными морозами), но и наши солдаты мёрзли, подчас не имея горячего питания, тёплой одежды и обуви.

«Все мы были солдаты и просто выполняли свой долг – защищали Родину», – так буднично говорил Владыка о своём пребывании на фронте.

Немного о его последних днях на войне.

25 декабря 1942 года 38-я гвардейская стрелковая дивизия, в которой служил Николай, продолжила своё наступление в направлении города Миллерово. С ходу взять город не удалось, дивизия задержалась здесь почти на месяц. Противник сумел организовать на некоторых участках города по две линии обороны: первая была построена наспех и без дзотов, а вторая строилась до наступления зимы, была хорошо укреплена и имела большое количество дзотов. Кроме этого, авиация фашистов постоянно наносила бомбовые удары по нашим войскам. Противник вёл сильный пулемётный и миномётный артиллерийский огонь по движущимся частям дивизии. Дивизия несла большие потери.

Именно здесь, под Миллеровом, в конце декабря 1942 года война для Николая Кутепова закончилась. Он был тяжело ранен, контужен и получил сильное обморожение ног. Из боевого донесения командира 113-го гвардейского стрелкового полка гвардии майора Карнаухова и начальника штаба гвардии капитана Беркевича командиру дивизии:

«28.12.1942 г. хутор Ворошиловский. …Мои подразделения в ночь с 27 на 28.12.1942 г. и утром 28.12.1942 г. вели наступления на опорный пункт пос. Гурьево. Сильным ружейно-пулемётным, миномётным и арт. огнём и воздушной бомбардировкой наступление приостановлено. Имею потери: убито – 64 чел., ранено – 147 чел., обморожено – 6 чел. Обеспеченность продовольствием: отсутствуют хлеб и жиры».

Владыка так рассказывал о своём ранении: была зима, шел сильный артобстрел, а он со своим расчётом был в окопе, как вдруг непонятно какая сила вынесла его из укрытия. Но далеко отбежать он не успел: снаряд попал точно в окоп, а Николая накрыла ударная волна, он потерял сознание, был засыпан землёй и снегом. Сколько он пролежал в таком состоянии – неизвестно. Нашла его команда санитаров, обходившая передовую и заметившая торчащие из земли ноги. Подмётки у сапог были срезаны, но пальцы ног дёргались. Николая откопали и отправили в госпиталь, где он и очнулся. Когда его осматривал доктор, пальцы ног уже почернели. Ему, восемнадцатилетнему мальчишке, влили в рот кружку спирта и сунули палку в зубы. Так началась операция, наркоза не было. Один доктор держал его, буквально навалился, чтобы он не дёргался, а другой пилил прямо по живому.

Но Господь хранил его, попуская испытания: ему, заживо погребённому, чудом выжившему, предстояло прожить ещё долгую, многоскорбную, но такую красивую жизнь. Молитвами мамы и тётушек-монахинь, день и ночь моливших Господа о сохранении его жизни, он остался жить. Он вернулся, дважды раненный, контуженный, с частично ампутированными ступнями обеих ног, но живой. Женщины его семьи совершили духовный подвиг, вымолили, вырвали Николая из объятий смерти.

Шесть месяцев Николай пробыл в госпитале, а затем его демобилизовали домой в Тулу. За военные заслуги он был награждён медалью «За боевые заслуги» и орденом Отечественной войны II степени. Изучая документы военного архива в Подольске, невольно приходишь к выводу: в 1941–1942 годах награды, особенно рядовому составу, давали очень скупо в отличие от 1944–1945 годов.

В начале 1943 года Николай прибыл домой. Ему было всего двадцать лет, он был жив, но был инвалидом Великой Отечественной войны.

Первым делом Николай пришёл в кафедральный собор, поблагодарить Бога за сохранение жизни, и остался служить в церкви, помогая архиепископу Виталию (Введенскому). Служение этого архиерея как-то по-особому оказалось созвучно душе молодого человека, перевернуло его взгляд на жизнь. Владыка Виталий был ревностным служителем, в 1946 году он и скончался в соборе во время службы.

На Тульскую кафедру в 1946 году прибыл владыка Антоний (Марценко), во многом определивший дальнейший жизненный путь Николая Кутепова, который стал его келейником и иподиаконом. Общение с архиепископом Антонием духовно обогатило молодого человека, привило ему вкус к чтению святоотеческой литературы, классической музыке, хорошей поэзии. Николай искренне от всей души полюбил архиепископа Антония. В сентябре 1944 года он поступил на первый курс Тульского механического института. Будучи студентом, он прислуживал за архиерейскими богослужениями в должности иподиакона. В октябре 1946 года он был назначен секретарём Тульского архиепископа и зачислен в штат епархиального управления.

В 1947 году Николай Кутепов был вынужден покинуть механический институт, выбыв из числа студентов, и в сентябре 1950 года, подготовившись самостоятельно, поступил сразу в 3-й класс Московской духовной семинарии, которую закончил в 1952-м. В 1954 году он продолжил образование в Ленинградской духовной академии, которую закончил в 1958 со степенью кандидата богословия, получив назначение на должность помощника инспектора и преподавателя Киевской духовной семинарии.

В ноябре 1959 года диакон Николай был рукоположен в сан священника, а в декабре того же года принял монашество, став последним пострижеником Киево-Печерской Лавры перед её закрытием.

Уже в начале 1960 года иеромонах Николай был назначен инспектором Саратовской духовной семинарии, а в 1961 году возведён в сан архимандрита и хиротонисан во епископа Мукачевского и Ужгородского в Успенском соборе Троицо-Сергиевской Лавры.

В 1963 году епископ Николай назначается на Омскую и Тюменскую кафедру, в 1969 году – епископом Ростовским и Новочеркасским, в 1970 году – епископом Владимирским и Суздальским, в 1976 его переводят в Калужскую епархию с титулом архиепископ Калужский и Боровский.

С 11 июня 1977 года он получил назначение на Горьковскую кафедру. Горьковская епархия находилась в тяжёлом состоянии: на полуторамиллионный город было всего три действующих храма, находящихся на окраинах города. В области действующими было чуть более 40 храмов.

В 1978 году в жизни архиепископа Николая произошло замечательное событие. Он возглавил паломническую группу Русской Православной Церкви, которая с 25 апреля по 5 мая посетила Святую Землю. В 1984 году он вторично посетил Святую Землю и Святой Град Иерусалим. Архиепископ Николай всегда активно участвовал в церковной и общественной жизни страны. Он был членом Совета по культурным связям с соотечественниками за рубежом (общество «Родина), председателем Комиссии по систематизации и описи документов Патриарха Тихона, переданных Русской Православной Церкви из архива КГБ СССР, являлся членом комиссии по выборам народных депутатов СССР от Советского фонда мира. В 1985 году во главе делегации Русской Православной Церкви, как фронтовик, участвовал в праздновании 40-летия встречи на Эльбе в Торгау (ГДР).

Переломными в жизни Церкви стали 90-е годы прошлого века. После празднования 1000-летия Крещения Руси, отношение власти и общества к Церкви изменилось. Началось активное возрождение Церкви в нашей стране. Митрополит Николай совершил, казалось, невозможное: за десять лет Нижегородская епархия увеличилась в десять раз с 43 храмов до 450. В епархии возродилось десять монастырей и среди них, знаменитый Серафимо-Дивеевский женский монастырь, в который были перенесены святые мощи преп. Серафима Саровского.

Несмотря на высокий церковный чин, обширные, почти энциклопедические знания, Владыка, по воспоминаниям всех тех, кто долгое время работал рядом с ним, отличался удивительной простотой в общении, доброжелательностью, доступностью, чувством юмора и особым пониманием человека. На приём к нему могли свободно попасть и домашняя хозяйка, и студент, и профессор, и священнослужитель.

Фронтовое прошлое жило в его сердце. Это он ввёл традицию 9 Мая служить панихиду у Вечного огня в Кремле в присутствии всех руководителей города и области. Сохранились фотографии «доперестроечного» периода, на которых Владыка вместе с секретарём епархии возлагает цветы к Вечному огню и, склонив голову, молится за павших воинов. Немыслимо было представить служение панихиды у Вечного огня в 70-е годы прошлого века. На одной из фотографий запечатлено, как дети с любопытством смотрят на людей в рясах.

Именно Владыка Николай настоял на том, чтобы к 50-летию Победы в Великой Отечественной войне в Нижегородском кремле был установлен памятник св. вмч. Георгию Победоносцу. Заранее был объявлен конкурс, представлено несколько проектов, но митрополит словно и не видел других работ, остановив свой выбор на макете Татьяны Холуёвой, изобразившей св. вмч. Георгия, поражающего дракона. Именно этот проект и стал памятником! Владыка всегда помнил о том, что именно в день святого воина Георгия Победоносца закончилась война.

Интересно Владыка воспринимал символику Вечного огня. Среди православных людей довольно часто бытует мнение, что «вечный огонь» существует только в аду и что коммунисты, установив «вечные огни» по всей стране, воспели таким образом ад. Владыка объяснял, что у икон всегда горели негасимые лампады. Лики всех погибших в годы войны на полях сражений, в блокадном Ленинграде и в тылу запечатлены в небесной иконе перед Господом. И горят пред этой иконой по всей России негасимые лампады – Вечные огни. Он воспринимал Вечный огонь как негасимую лампаду, зажжённую в память тех, кто «душу положил за други своя». По его мнению, Господь очень мудро дал людям мысль зажечь по всей России негасимые лампады в память об убиенных воинах.